Памятные даты

Литературно-музыкальная композиция

 «День победы, как он был от нас далек…»

 Звучит песня «День победы». 1 куплет и припев.

 I. 1. А.Твардовский «В час мира»

2. Р.Рождественский «Реквием»

II. 1. В. И. Лебедев-Кумач «Священная война»

2. С.Щипачев «22 июня 1941 года»

3. К.Симонов «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…»

4. В. И. Лебедев-Кумач «Священная война»

5. В.Кочетков «Шёл смертный бой…».

6. Ю.Друнина «Я только раз видала рукопашный…».

7. Ю.Друнина «Зинка»

8. С.Орлов «Смотровая щель»

9. С.Орлов «А мы такую книгу прочитали...»

10. С.Орлов «Его зарыли в шар земной…»

III. 1. «Отгремела война…» 

2. Р.Рождественский «Реквием».

3. «Здравствуй, мама, возвратились мы не все...»

Звучит песня «День победы». 3 куплет и припев.

День Победы, как он был от нас далек
Как в костре потухшем таял уголек
Были версты, обгорелые, в пыли
Этот день мы приближали как могли

Этот день Победы
Порохом пропах
Это праздник
С сединою на висках
Это радость
Со слезами на глазах
День Победы, День Победы, День Победы!

                                  

I.

1. Все в мире сущие народы,

Благословите светлый час!

Отгрохотали эти годы,

Что на земле застигли нас.

Еще теплы стволы орудий

И кровь не всю впитал песок,

Но мир настал. Вздохните, люди,

Переступив войны порог...

                                  

2. Помните!

Через века,

       через года,—

помните!

О тех,

кто уже не придет

              никогда,—

помните!

Не плачьте!

В горле

     сдержите стоны,

горькие стоны.

Памяти

     павших

          будьте

               достойны!

Вечно

достойны!

Хлебом и песней,

Мечтой и стихами,

жизнью

     просторной,

каждой секундой,

каждым дыханьем

будьте

достойны!

II.

1. Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой тёмною,
С проклятою ордой!

                                  

2. Казалось, было холодно цветам,
И от росы они слегка поблёкли.
Зарю, что шла по травам и кустам,
Обшарили немецкие бинокли.

Цветок, в росинках весь, к цветку приник,
И пограничник протянул к ним руки.
А немцы, кончив кофе пить, в тот миг
Влезали в танки, закрывали люки.

Такою все дышало тишиной,
Что вся земля еще спала, казалось.
Кто знал, что между миром и войной
Всего каких-то пять минут осталось!

Я о другом не пел бы ни о чем,
А славил бы всю жизнь свою дорогу,
Когда б армейским скромным трубачом
Я эти пять минут трубил тревогу.

                                  

3. Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,

Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали:- Господь вас спаси!-
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.

Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,

Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.

Ты знаешь, наверное, все-таки Родина -
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.

Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.

Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.

Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.

"Мы вас подождем!"- говорили нам пажити.
"Мы вас подождем!"- говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.

По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.

Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,

За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла. 

                                  

4. Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, -
Идёт война народная,
Священная война!

                                  

5. Шёл смертный бой.

Земля в огне кипела.

Был сужен мир до прорези прицела.

Но мы, полны решимости и веры,

Ему вернули прежние размеры.

                                  

6. Я только раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

                                  

7.                                            Памяти Героя Советского Союза

                                                                                        Зины Самсоновой

Мы легли у разбитой ели,

Ждем, когда же начнет светлеть.

Под шинелью вдвоем теплее

На продрогшей, сырой земле.

- Знаешь, Юлька, я  против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Дома, в яблочном захолустье,

Мама, мамка моя живет.

У тебя есть друзья, любимый.

У меня  лишь она одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик

Беспокойную дочку ждет

Знаешь, Юлька, я  против грусти,

Но сегодня она  не в счет.

Отогрелись мы еле-еле,

Вдруг приказ: «Выступать вперед!»

Снова рядом в сырой шинели

Светлокосый солдат идет.

С каждым днем становилось горше.

Шли без митингов и замен.

В окруженье попал под Оршей

Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку.

Мы пробились по черной ржи,

По воронкам и буеракам,

Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы,

Мы со славой хотели жить.

Почему же в бинтах кровавых

Светлокосый солдат лежит

Ее тело своей шинелью

Укрывала я, зубы сжав.

Белорусские хаты пели

О рязанских глухих садах.

Знаешь, Зинка, я  против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Дома, в яблочном захолустье

Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый

У нее ты была одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

И старушка в цветастом платье

У иконы свечу зажгла

Я не знаю, как написать ей,

Чтоб она тебя не ждала.

                                  

8. В машине мрак и теснота.

Водитель в рычаги вцепился...

День, словно узкая черта,

Сквозь щель едва-едва пробился.

От щели, может, пятый час

Водитель не отводит глаз.

А щель узка, края черны,

Летят в нее песок и глина,

Но в эту щель от Мги видны

Предместья Вены и Берлина.

                                  

9. А мы такую книгу прочитали...
Не нам о недочитанных жалеть.
В огне багровом потонули дали
И в памяти остались пламенеть.

Кто говорит о песнях недопетых?
Мы жизнь свою, как песню, пронесли.
Пусть нам теперь завидуют поэты:
Мы все сложили в жизни, что могли.

Как самое великое творенье
Пойдет в века, переживет века
Информбюро скупое сообщенье
О путь-дороге нашего полка.

                                  

10. Его зарыли в шар земной,  

А был он лишь солдат,  

Всего, друзья, солдат простой,  

Без званий и наград.  

Ему как мавзолей земля —   

На миллион веков,  

И Млечные Пути пылят  

Вокруг него с боков.  

На рыжих скатах тучи спят,  

Метелицы метут,  

Грома тяжелые гремят,  

Ветра разбег берут.  

Давным-давно окончен бой...  

Руками всех друзей  

Положен парень в шар земной,  

Как будто в мавзолей... 

                                  

III.

1. Отгремела война.
Уже давней историей стала.
А никак не отпустит
Тревожную память бойца.
От фугасов и мин
Мы очистили наши кварталы,
Но какой же сапёр
Разминирует наши сердца?

2. Реквием. Вторая часть

Люди!

Покуда сердца

          стучатся,—

помните!

Какою

ценой

завоевано счастье,—

пожалуйста,

     помните!

Песню свою

        отправляя в полет,—

помните!

О тех,

кто уже никогда

          не споет,—

помните!

Детям своим

          расскажите о них,

чтоб

запомнили!

Детям

    детей

расскажите о них,

чтобы тоже

запомнили!

Во все времена

       бессмертной

               Земли

помните!

К мерцающим звездам

          ведя корабли,—

о погибших

помните!

Встречайте

          трепетную весну,

люди Земли.

Убейте

     войну,

прокляните

войну,

люди Земли!

Мечту пронесите

          через года

и жизнью

наполните!..

Но о тех,

кто уже не придет

               никогда,—

заклинаю,—

помните!

3. Здравствуй, мама, возвратились мы не все...

Босиком бы пробежаться по росе!

Пол-Европы, прошагали, пол-Земли, -

Этот день мы приближали как могли.

Этот день Победы
Порохом пропах
Это праздник
С сединою на висках
Это радость
Со слезами на глазах
День Победы, День Победы, День Победы!

                                  

65-летию Победы посвящается...

В час мира

Все в мире сущие народы,
Благословите светлый час!
Отгрохотали эти годы,
Что на земле застигли нас.

Еще теплы стволы орудий
И кровь не всю впитал песок,
Но мир настал. Вздохните, люди,
Переступив войны порог...

А.Твардовский
3 августа 1945 г.

НИКТО НЕ ЗАБЫТ И НИЧТО НЕ ЗАБЫТО

В годы Великой Отечественной войны и ленинградской блокады Пискарёвское кладбище стало одним из основных мест захоронения умерших жителей города. По всей территории кладбища были вырыты траншеи для братских могил, в которых за четыре года войны было похоронено более 470 тысяч человек. Большинство могил  - безымянные, и о покоящихся в них людях известно лишь то, что когда-то они защищали Ленинград или просто пытались выжить в окруженном врагами городе.

После войны было решено увековечить память о жертвах блокады, создав на кладбище мемориальный комплекс и превратив его в некрополь военного времени.

Перед входом на Пискарёвское мемориальное кладбище установлена памятная мраморная доска с надписью:      "С 4 сентября 1941 года по 22 января 1944 года на город было сброшено 107158 авиабомб, выпущено 148478 снарядов, убито 16744 человек, ранено 33782, умерло от голода 641803".     По гранитным ступеням лестницы, ведущей от Вечного огня, посетители выходят на главную аллею протяженностью 480 метров, которая ведёт к величественному монументу «Родина-Мать». На гранитной стене, расположенной позади монумента, высечены строки Ольги Берггольц:

Здесь лежат ленинградцы. Здесь горожане — мужчины, женщины, дети. Рядом с ними солдаты-красноармейцы. Всею жизнью своею Они защищали тебя, Ленинград, Колыбель революции. Их имён благородных мы здесь перечислить не сможем, Так их много под вечной охраной гранита. Но знай, внимающий этим камням: Никто не забыт и ничто не забыто. В.Высоцкий Братские могилы На братских могилах не ставят крестов, И вдовы на них не рыдают, К ним кто-то приносит букеты цветов, И Вечный огонь зажигают.   Здесь раньше вставала земля на дыбы, А нынче - гранитные плиты. Здесь нет ни одной персональной судьбы - Все судьбы в единую слиты.   А в Вечном огне виден вспыхнувший танк,  Горящие русские хаты,  Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,  Горящее сердце солдата.     У братских могил нет заплаканных вдов -   Сюда ходят люди покрепче.   На братских могилах не ставят крестов,   Но разве от этого легче?..

ГРЕМИТ САЛЮТ НАД ЛЕНИНГРАДОМ

Дню снятия блокады посвящается....

Юрий Воронов

Салют над Ленинградом

(27 января 1944 г.)

За залпом залп.

Гремит салют.

Ракеты в воздухе горячем.

Цветами пёстрыми цветут.

А ленинградцы

Тихо плачут.

Ни успокаивать пока,

Ни утешать людей не надо.

Их радость

Слишком велика -

Гремит салют над Ленинградом!

Их радость велика,

Но боль

Заговорила и прорвалась:

На праздничный салют

С тобой

Пол-Ленинграда не поднялось...

Рыдают люди, и поют,

И лиц заплаканных не прячут.

Сегодня в городе -

Салют!

Сегодня ленинградцы

Плачут...

БЛОКАДНАЯ КНИГА Ленинградские дети «— Я выхожу со двора своего, рядом с Генеральным штабом, и вижу — около калитки, совсем прижавшись, сидит мальчик. Мне показалось, что ему лет шесть. Я спрашиваю: „Что ты здесь делаешь?“ Он говорит: „А я пришел сюда умирать“. — „Умирать? Ты смотри, какой ты, — раз ты смог сюда прийти, ты не умираешь! И где ты живешь?“ — „Я живу на Мойке. У нас очень темный двор и квартира очень темная. А здесь вон как светло. (Это на Дворцовой площади.) Я пришел сюда умирать“. Ну, я со своими девочками взяла его к себе в архив. Мы его напоили теплой водой, какие-то корочки ему дали. И клею столярного, вот этого самого. И он нам сказал: „Если я останусь жив, я всегда буду есть этот клей“ — А сколько же ему было лет?  Мне казалось, что ему лет шесть. А ему оказалось одиннадцать. Я его спросила: «Ну почему ты пришел сюда? У тебя никого не осталось?» Он сказал: «А разве ты не понимаешь? Если бы у меня кто-нибудь остался, я не пришел бы. Папа на фронте, мама умерла, лежит. Сестренка умерла». Ну, я отвела его в детскую комнату и сказала его адрес (он знал свой адрес), они туда пошли. А больше я о нем ничего не знаю». (Из рассказа Л. А. Мандрыкиной.)      

 ИЗ ИСТОРИИ МОЕЙ СЕМЬИ 

Воспоминания моей бабушки

«Мне было 4 года, когда началась война. Много вспомнить не могу, в памяти остались отдельные  моменты войны и блокады.

Жили мы на Васильевском острове, на  12-ой линии. Отец работал в ЦНИИ, строил корабли. Когда в первую блокадную зиму Нева замёрзла, он ходил домой по льду. Однажды, возвращаясь домой, истощённый и голодный, он упал на улице. В ту зиму много людей падало на улице, замерзало и умирало… У ленинградцев не было сил подняться или оказать помощь упавшему. Моего папу спасло то, что его увидела наша соседка, она помогла ему встать и дойти до дома.. Мама на саночках отвезла его в госпиталь. Подлечившись, он вернулся в свой институт, где жил и работал до конца войны.

В ту страшную  зиму 1942 года умерли мои дяди: дядя Павел – он работал на заводе «Металлист», и дядя Костя  - он работал на заводе «Подъёмтрансмаш».

 Мы с мамой, бабушкой, тётей Марусей и её сыном зимой 1941-1942 года поселились в кинотеатре «Баррикада» на Невском проспекте. Тётя была там директором. Я помню очень хорошо маленькую комнату, в которой не было окон – администраторскую. В середине комнаты стояла буржуйка – чугунная печка. От голода я ослабла и не могла ходить. Позже Маруся рассказывала, что во время бомбёжек я прижималась к ней и говорила: «Марусенька, я так хочу жить». В бомбоубежище брат носил меня на руках, ему было 17 лет. В 1942 году он ушёл на фронт, служил в лыжной бригаде разведки. Он отморозил ноги, лежал в госпитале. После госпиталя его направили в школу юнг. Окончив её, мой брат служил в бригаде морских охотников на корабле МО-66.

Осенью 1942 года мою тётю от управления кинофикации с бригадой артистов Театра Музыкальной комедии отправили в командировку в освобождённый от немцев г. Тихвин Ленинградской области. С нею поехали и мы с мамой и бабушкой. Ехали мы по Дороге Жизни.

В Тихвине мы жили в доме рядом с железнодорожным вокзалом. Помню, как во время артобстрела загорелись вагоны с ранеными. Это было жуткое зрелище.

Театр Музкомедии разместился в помещении Тихвинской церкви. Больше всего я любила смотреть спектакль «Сильва» - оперетту Кальмана.

Весной 1944 года, после снятия блокады, мы вернулись в Ленинград. Так как въезд в город детям ещё не был разрешён, меня мама отправила в бельевой корзине со знакомой проводницей в грузовом вагоне поезда. В Ленинграде на товарной станции меня встретил папа. До возвращения мамы их Тихвина я жила у папы на работе на площади Труда. Я смотрела, как он управлял в бассейне испытанием макетов кораблей. Потом я долго помнила запах этого цеха, запах воска и стеарина.

 Осенью 1944 года я пошла в школу. На уроках рукоделия мы вышивали платочки, кисеты для махорки, которые носили раненым в госпиталь.

И после снятия блокады наш город иногда ещё бомбили. Помню, как один снаряд упал под самым нашим окном ( на Васильевском) по касательной к дому, задев железный карниз окна. Осколок от снаряда влетел в комнату, ударился в потолок и отскочил в пол. На паркете осталась дырка от него. Мы с бабушкой находились в комнате. К счастью, осколок нас не задел. Повезло. А мама на несколько минут раньше вышла из дома, пошла дежурить в жилконтору. Мы с бабушкой испугались за маму, но всё обошлось.

Ещё мама работала на уборке города, дежурила на крыше, снимая зажигалки.

У меня хранятся две медали:

«ЗА ОБОРОНУ ЛЕНИНГРАДА» - мамина и папина.

Я имею медаль «ЖИТЕЛЬ БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА».

Мостанова Элла Николаевна

Записала рассказ бабушки Лапина Эльвира, ученица 6 «А» класса Второй Санкт-Петербургской гимназии